Читаем без скачивания Пьесы [сборник] - Жан Жене
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ГЕНЕРАЛ (осмелев). Ему очень трудно будет обрести славу. Все места заняты. В каждой нише — по статуе. (Самодовольно.) Мы вот…
СУДЬЯ. Так бывает, когда начинают с низов и особенно когда пренебрегают традициями. Это ведь своего рода залог.
КОРОЛЕВА (голос которой начинает вдруг вибрировать). Однако это он спас ситуацию. Он дал вам возможность продолжать ваши игры.
ЕПИСКОП (вызывающе). Положа руку на сердце, Мадам, мы больше о них не думаем. Лично мне мешают мои юбки, моим рукам под кружевами уже не терпится. Нужно начинать действовать.
КОРОЛЕВА (возмущенно). Действовать? Вам? Вы хотите сказать, что собираетесь лишить нас власти?
СУДЬЯ. Разве нам не надо выполнять наши функции?
КОРОЛЕВА. Функции? Вы хотите убить его, принизить, занять его место! Функции! Функции!
ЕПИСКОП. Во времени — во времени и в пространстве! Есть, быть может, властители, облеченные абсолютной властью и облаченные в подлинные одежды…
КОРОЛЕВА (сильно разгневанная). В подлинные? А эти что же? Те, которые на вас и от которых вы балдеете — вся эта ортопедия из моих гардеробов, — эти, значит, не подлинные. Не подлинные! Не подлинные!
ЕПИСКОП (показывая на горностай Судьи, на шелк своей мантии и т. п.). Кроличий мех, сатин, машинное кружево… вы думаете, мы всю жизнь будем довольствоваться подделкой?
КОРОЛЕВА (возмущенно). Но сегодня утром…
Она замолкает. Тихо, униженно входит Шеф полиции.
Жорж, не доверяй им!
ШЕФ ПОЛИЦИИ (принужденно улыбаясь). Я думаю, победа… мы победили… Я могу сесть?
Садится, обводит всех взглядом, как будто спрашивая.
ПОСЛАННИК (с иронией). Нет, никто еще не приходил. Никто еще не испытал желания раствориться в вашем чарующем образе.
ШЕФ ПОЛИЦИИ. Значит, проекты, которые вы мне представили, малоэффективны. (Королеве.) Ничего? Никого?
КОРОЛЕВА (очень ласково, тоном, каким утешают ребенка). Никого. Хотя мы снова закрыли жалюзи. Мужчины должны прийти. Впрочем, аппарат на месте, и звонок нас оповестит.
ПОСЛАННИК (Шефу полиции). Мой утренний проект вам не понравился. Итак, ваш собственный образ преследует вас и должен преследовать мужчин.
ШЕФ ПОЛИЦИИ. Неэффективен.
ПОСЛАННИК (показывая снимок). Красный плащ палача и топор. Я предложил малиновый цвет для мантии и стальной топор.
КОРОЛЕВА (раздраженно). Салон, так называемый Салон экзекуций. Уже представлен.
СУДЬЯ (любезно, обращаясь к Шефу полиции). Вас все-таки боятся.
ШЕФ ПОЛИЦИИ. Я опасаюсь, что боятся, завидуют человеку, а не… (ищет слова) а не морщине, например, завитку волос или сигаре… плетке. Последний проект образа, который был мне представлен… я едва осмеливаюсь говорить вам о нем.
СУДЬЯ. Что… очень смелый?
ШЕФ ПОЛИЦИИ. Очень, слишком. Я никогда не решусь рассказать вам. (Вдруг все-таки решается.) Господа, я вполне доверяю вашему мнению и вашей преданности. В конце концов, я хочу бороться с помощью смелых идей. Вот что: мне посоветовали появиться в форме гигантского фаллоса, огромного члена.
Три Фигуры и Королева потрясены.
КОРОЛЕВА. Жорж! Ты?
ШЕФ ПОЛИЦИИ. Если мне предстоит символизировать нацию, твой бордель…
ПОСЛАННИК (Королеве). Оставьте, Мадам, это в духе времени.
СУДЬЯ. Фаллос? Большого размера? Вы хотите сказать, огромный?
ШЕФ ПОЛИЦИИ. Моего роста.
СУДЬЯ. Это очень трудно осуществить.
ПОСЛАННИК. Не так уж трудно. Новая техника, наша резиновая промышленность могли бы производить великолепные изделия. Но меня беспокоит не это, а скорей… (Оборачиваясь к Епископу.) Что скажет Церковь?
ЕПИСКОП (после раздумья, пожимая плечами). Сегодня вечером ничего определенного сказать нельзя. Идея, конечно, смелая. (Шефу полиции.) Но если ваш случай безнадежен, мы должны рассмотреть вопрос. Потому что… это было бы опасное изображение, и если вам предстоит быть увековеченным в таком виде…
ШЕФ ПОЛИЦИИ (тихо). Вы хотите посмотреть макет?
СУДЬЯ (Шефу полиции). Вы зря торопитесь. Мы же ждали две тысячи лет, чтобы наши образы сформировались… Надейтесь…
ГЕНЕРАЛ (прерывает). Слава обретается в боях. У вас еще недостаточно Аустерлицких сражений. Сражайтесь или садитесь и ждите положенные две тысячи лет.
Все смеются.
КОРОЛЕВА (гневно). Вы смеетесь над его бедой. А ведь это я назначила вас! Я вытащила вас из номеров моего борделя и наняла вас ради его славы. А вы согласились служить мне.
Молчание.
ЕПИСКОП (решительно). Здесь встает, и со всей серьезностью, один вопрос: будете ли вы пользоваться тем, что мы представляем, или… (показывает в сторону двух других Фигур) или мы сами заставим вас служить тому, что представляем мы?
КОРОЛЕВА (вдруг приходя в ярость). Вы, марионетки, которые без этих, как вы сами говорите, кроличьих шкур были бы ничем. Вы — человек, которого заставляли плясать голым, то есть с ободранной шкурой! На площадях Толедо и Севильи! И вы танцевали! Под звук кастаньет! И вы ставите условия, Монсеньор?
ЕПИСКОП. В тот день надо было танцевать. Что же касается кроличьей шкуры, если она представляет собой то, что призвана представлять, а именно священный образ горностая, она обладает неоспоримой силой.
ШЕФ ПОЛИЦИИ. В определенный момент.
ЕПИСКОП (раздражаясь). Именно. Пока мы оставались в номере борделя, мы были во власти нашей собственной фантазии: выставив ее напоказ, назвав по имени, обнародовав ее, мы оказались связанными с людьми, с вами, и вынуждены продолжать эту историю по законам реальности.
ШЕФ ПОЛИЦИИ. Вы не обладаете властью. Только я…
ЕПИСКОП. Тогда мы возвращаемся в номера, чтобы продолжать поиски абсолютного достоинства. Нам было хорошо там, а вы пришли и вытянули нас оттуда. А ведь это было прекрасное состояние. Полный покой: в мире, тишине, за занавешенными окнами, под опекой внимательных женщин, под опекой полиции, опекающей бордели. Мы могли быть судьей, генералом, епископом до полного совершенства, до наслаждения! И из этого чудесного, беспечного состояния вы грубо вытащили нас!
ГЕНЕРАЛ (перебивая Епископа). Мои лосины! Какое это было счастье, когда я натягивал свои лосины! А теперь я в них сплю, в генеральских лосинах, ем, вальсирую — ах, как я вальсирую! — в своих лосинах, я живу в них, я — генерал, как вы — епископ!
СУДЬЯ. А я только звание, представленное мантией.
ГЕНЕРАЛ (Епископу). Я никогда не могу подготовиться — раньше я готовился за месяц! — готовился натянуть свои лосины и генеральские сапоги. А сейчас они навечно обтянули мои ноги. Я больше не мечтаю, честное слово.
ЕПИСКОП (Шефу полиции). Видите, он больше не мечтает; наша декоративная чистота, наша изысканная, бесплодная и возвышенная видимость подточена — ее не обрести вновь, пусть будет так. Но остался горький привкус сладкой ответственности, и мы находим его приятным.
